Из поездки по Кабардино-Балкарии я привезла несколько подарков. Про шерстяную кофту, купленную при «восхождении» на снежный Эльбрус, я в своих хрониках путешествия уже упоминала. Про сбор альпийских трав, из которых заваривают вкуснейший чай в кафе на вершине более трех тысяч метров, мне каждую ночь напоминают мои коты, которые находят припрятанный душистый мешочек и сидят над ним часами, как мудрые кавказские аксакалы. Пришло время поговорить о том, что «Орел на пустую руку не садится» и о моем личном «эдельвейсе».

«Нальчик – наш мальчик»

В Нальчик мы приехали поздно вечером, после суматошного дня, и сразу же попали на настоящий этнический ужин. По всем правилам кавказского застолья вел его заместитель министра курортов и туризма КБР Ахмат Сумаев. Виртуозно владеющий искусством тамады, глава стола сыпал тостами, шутками, народными мудрыми афоризмами и, как бы между делом, делился планами развития туристической отрасли в республике. Принцип стратегического плана заключается в народной пословице - «Орел на пустую руку не садится». Конечно, горы, минеральные источники - этого всего у Кабардино-Балкарии не отнимешь, но есть у местных туристических специалистов еще два «Э»: перспективные направления этнотуризма и ФлайЧегем с его экстримом. От такого изобилия ни один «орел», то есть турист, не сможет отказаться - и «сядет на руку», то есть приедет в КБР. Все это изобилие нам предстояло увидеть на следующий день, а пока мы пробовали прекрасный напиток махсыма и кабардинскую пасту, вкушали кавказские яства (назвать банально едой все это язык не поворачивается!), говорили тосты. Узнав, что я ростовчанка, уважаемый тамада Ахмат проникся ко мне родственными чувствами, а как же: всем известна фраза «Ростов - папа, Одесса – мама, а Нальчик - наш мальчик», да и бывал Ахмат Харунович у нас, в донской столице не раз, в годы своей спортивной юности. Пришлось поднимать тост за дружбу… регионов.

А еще были танцы. Нет не дискотека, а настоящие кабардинские танцы. Этнотуризм уже начинал мягко завлекать нас в свои объятия.

Выше гор может быть только небо

Перед поездкой на ФлайЧегем нас спросили - что вы хотите попробовать? Параплан, роупджампинг, зиплайн? Поскольку из всего перечисленного я имела представление только о параплане - на него и согласилась. В парк горных активностей мы добирались на УАЗике, за рулем которого был настоящий горец по имени Максим (родители назвали в честь русского друга). Максим вел свой УАЗ как строптивого скакуна, бросая его от возвышения к провалу, резко минуя ухабы и колдобины - только пыль столбом. Когда мы прибыли к месту, где мне предстояло летать, я поняла, что никакая сила не оторвет меня сейчас от твердой земли. Как бы ни было это красиво.

От роупджапминга меня спасли возраст и остеохандроз – адреналин тарзанки доступен только молодым людям со здоровым скелетом и суставами. В моем распоряжении оставался только неведомый зиплайн. К этому моменту я уже пришла в себя и была твердо намерена испытать хоть что-то экстремальное. Как говорит моя подруга, «ярко, креативно, по-молодежненькому». На этапе снаряжения мой азарт поубавился. Зиплайном оказался (да простят меня экстремальщики за дальнейшее пояснение, - как могу, так и объясняю) трос, к которому прикрепляют тебя всяческими шнурами, а потом, как елочную игрушку на роликовом приспособлении запускают по тросу вниз, в ущелье, в пропасть. От этого приспособления меня не спасал даже вес: «просто быстрее пролетите дистанцию, и ветром не сдует» - успокоил меня инструктор. Когда я уже была почти упакована, инструктор предложил снять очки (их-то как раз ветром уносит) и тут пришел час моего внутреннего торжества! Дело в том, что, если я снимаю очки – я ничего не вижу, и перспектива пролететь над пропастью, так ничего и не увидев, кроме расплывшихся цветных пятен, меня не устраивала никаким образом. Я быстро высказала все свои сомнения удивленному инструктору и поспешно стала снимать с себя всю амуницию. Вобщем, «орлом, севшим на изобильную руку» ФлайЧегема я не стала, в отличие от своих некоторых коллег.

Хотя на будущее заметочку я для себя сделала, насчет отдыха в парке ФлайЧегем. Ведь там есть, кроме вышеперечисленных экстримов, вполне себе семейный отдых: конные прогулки, экскурсии по Чегемскому ущелью и поездки на квадроциклах (моя мечта, надеюсь там очки ветром не сносит!).

Обычный бытовой экстрим

Вернувшись в УАЗик к Максиму, который лихо понес нас к сакле Кайсына Кулиева, я опять начала думать, что, наверное, из двух кабардино-балкарских «э» мне стоит выбрать все-таки этнотуризм. Экстрима мне, привыкшей к кондиционированным автобусам Ростова, вполне хватает уже по дороге к туристическим объектам. Потом меня стал донимать вопрос - как в республике смогли сохранить саклю известного поэта? Хорошо, что не спросила сопровождавшую нас в поездке сотрудницу министерства туризма КБР Ольгу Погребняк - стыдно было бы вспоминать. Мое представление о сакле складывалось из песни про удалого Хас-Булата, то есть это - нечто напоминающее юрту. Представьте мое удивление, когда сакля Кайсына Кулиева оказалась целым кварталом из 11 домов, самому старому из которых более 700 лет.

Все 350 метром дороги, ведущие к сакле, - это 100 мраморных плит со стихами балкарского поэта (на русском и балкарском языке). На одной из них я с удивлением прочитала текст очень похожий на песню Пугачевой «Той женщине, которая поет». Оказалось, что примадонна взяла стихи Кулиева и изменила в нем одно слово. Великий Кайсын не возражал, у него было много прекрасных стихотворений.

Род Кулиевых не был богатым, у них даже родовой башни не было. Внутри дома - очаг с открытым огнем, земляные полы, валяные ковры на стенах и лавках, нехитрая утварь. Три комнаты: кунацкая, вторая – с очагом и третья - проходная. Суровый быт суровых людей. Людей, которые не искали экстрима, а просто жили порой в экстремальных условиях, трудились, чтобы прокормить свои семьи и в любую минуту были готовы встать на защиту своего рода.

И все же этнотуризм Кавказа без родовых кавказских башен не мыслим. И нас повезли к башне Балкаруковых. Сооружение 17-18 веков, 15 метров высотой, со стенами метровой толщины, еще в 19 веке оно было окружено стеной с бойницами. Как у любого кавказского объекта у этой башни есть своя романтическая легенда. Когда-то неприступную крепость построил князь Ахтуган Балкаруков, чтобы спрятать за ее стенами от обозленных родственников свою украденную любимую Кериме, дагестанскую красавицу. И назвали эту крепость в народе «Башней любви».

Личное «э» - эмоции

И впрямь Башня любви, не смотря на всю свою суровость, как-то настраивает на романтический лад. Именно у ее подножия я нашла свой «эдельвейс». Все время, пока мы были в горах, я пыталась найти что-нибудь такое романтически-трогательное. Величие, мощь, суровость, даже ощущение вечности - всего этого в природе Кавказа через край. Но ведь не зря альпинисты с такой трепетностью рассказывают о нежном эдельвейсе на вершине. «Эдельвейсов здесь нет, - сурово пресекла мои стенания по нежному цветку наш экскурсовод Аня. - Немного этих цветов растет в Хуламо-Безенгийском ущелье, но мы туда не поедем».

Но я нашла, то, что искала. Под древней стеной Башни любви, на совсем не плодородной почве, рядом с ледяным источником, трепыхался на ветру нежный белый цветок. Понятно, что к эдельвейсу он не имел никакого отношения, но я гордо нарекла его «моим эдельвейсом». Он стал моим третьим, личным, эмоциональным «э» от прекрасной Кабардино-Балкарии.